Натали Саррот. Антибиография.

От переводчика

Представляемая Вашему вниманию беседа между Жан-Пьером Сальгасом, литературным критиком, специалистом по философии и теории искусства, и Энн Джефферсон, доктором наук, почётным профессором Оксфордского университета, прошла в Музее искусства и истории иудаизма (Париж) 26 сентября 2019 г. Темой встречи явилась её недавно вышедшая книга – первая в мире биография писательницы Натали Саррот (Jefferson, A. Nathalie Sarraute / traduit de langlais par P.-E. Dauzat, A. de SaintLoup. Paris: Flammarion, 2019. 496 p.)[1]. Энн Джефферсон – автор статей и монографий по французской литературе и литературной теории, специалист по творчеству Саррот; особо стоит упомянуть подготовку полного собрания сочинений этой известной писательницы в серии «Плеяда» издательства «Галлимар». Биография вышла в свет в августе 2019 года на французском языке, в ближайшее время планируется её издание на английском.

Для ивановцев особый интерес эта беседа может представлять по причине того, что Натали Саррот (1900–1999), урождённая Наталья Черняк, появилась на свет в Иваново-Вознесенске и провела там первые годы жизни. С 1909 г. она постоянно проживала во Франции, там же получила образование и приобрела известность как одна из ключевых фигур «нового романа». Правда, ключевые вопросы встречи касались не «русского» периода её жизни, а относились к менее известной «иудейской» стороне биографии писательницы, что естественно объясняется местом проведения встречи. Эта тема неслучайна: Натали действительно происходила из семьи этнических евреев, образованных и космополитичных, что во многом определило коллизии её жизненного пути. Справедливости ради отмечу, что она, как и её родственники, не скрывала своего происхождения, но при этом не говорила ни на иврите, ни на идише и не исповедовала иудаизм.

Для перевода были выбраны два наиболее значимых фрагмента этой встречи: история создания книги и одна малоизвестная страница биографии писательницы – рассказ о жизни её семьи в годы Второй мировой войны. Эти отрывки проливают свет на примечательные факты долгой и удивительной истории Натали и её характер. Кроме того, они свидетельствуют об огромной работе, проведённой биографом романистки.

Евгения Молькова


[1] Посмотреть книгу можно на сайте издательства: https://flipbook.cantook.net/?d=%2F%2Fwww.edenlivres.fr%2Fflipbook%2Fpublications%2F522394.js&oid=6&c=&m=&l=&r=&f=pdf

______________________________________________________________________________

Беседа о Натали Саррот. Жан-Пьер Сальгас и Энн Джефферсон

5:10. Жан-Пьер Сальгас – В сущности, почему вы написали биографию литератора, которая еще до публикации «Против Сент-Бёва»[1] была верна кредо Пруста, заключавшегося в том, что жизнь и творчество писателя никак не связаны, и считала, что её жизнь никак не связана с творчеством? Которая даже в биографии, составленной совместно с Арно Рикнером, одним из авторов «Плеяды», утаивает многое о своей жизни, хочет иметь «не-жизнь»? Почему вы, теоретик биографии, выбрали этого писателя, решили провести с этим парадоксом семь лет (верно?)?

Энн Джефферсон – Да, почти.

Ж.-П. С. – Как это произошло и какова была первая реакция Саррот, когда вы ей объяснили, что собираетесь написать её биографию?

6:02. Э. Дж. – Ни она, ни я не знали, что я напишу её биографию. Этот план появился уже после её смерти несколько забавным образом. Я участвовала в качестве так называемого «специалиста» в телевизионной передаче о писателях и их домах. Один выпуск был посвящён Натали Саррот, и предполагалось, что я дам комментарий о писательнице. Я выступала в качестве университетского преподавателя, если угодно, в качества так называемого «специалиста» по её творчеству. Когда я смотрела передачу, то обнаружила, что под строчкой с моим именем написали «биограф». Я сказала женщине, которая монтировала передачу: «Здесь ошибка, я ни в коем случае не являюсь биографом Натали Саррот». Она мне ответила: «Да, мы знаем. Но мы так пишем, когда хотим указать, что человек более или менее разбирается в том, о чем говорит. Если написать “университетский преподаватель” или “критик”, это отпугнёт публику, поэтому лучше удовольствоваться “биографом”». Я посмеялась, нашла это забавным и в тот момент не задумалась об этом серьёзно. А затем я обнаружила, что начали появляться биографии писателей, личностей, которые были так же враждебно настроены по отношению к понятию биографии, как и Натали Саррот. Бенуа Петерс и его прекрасная биография Деррида, в которой он смело выступает против вето (Деррида наложил не полное, но частичное вето на само понятие биографии). Потом Тифен Самойо и его биография Барта, того самого Барта, который провозгласил смерть автора. Итак, я осознала, что на самом деле писатели, являющиеся противниками биографии, прекрасным образом подходят в качестве героев биографий, и это были очень хорошие примеры. Поэтому я подумала, что возможно пришло время написать и о Натали Саррот.

Я встретилась за обедом с Доминик Саррот, младшей из трёх её дочерей, и спросила: «Вы не знаете, не занимается ли кто-нибудь биографией Натали?» Она сказала: «Нет… но раз уж вы об этом говорите, то идея превосходная, беритесь!» Я сказала: «Понимаете, это не моё дело, я преподаватель университета и пишу абсолютно академичные, научные вещи. Это должна делать не я, тем более, что я англичанка, а не француженка». В конце концов она меня убедила, и я сказала себе: «Хорошо, я берусь». Доминик сделала всё, чтобы мне помочь: он дала мне разрешение изучать все документы во Французской национальной библиотеке, за исключением рукописей, которые находятся под запретом до 2036 года. Но в этом нет вины Доминик, если угодно, так решила сама Натали Саррот. Итак, я погрузилась в тему и в конце концов поняла, что это действительно имеет смысл.

Верно, что в книгах Натали Саррот очень мало следов её внешней жизни, так сказать. Тем самым, биография в действительности не является ключом к её творчеству…

10:02. Ж.-П. С. – Есть исключение: это «Детство», завершающееся моментом, когда ей было 12 лет…

Э. Дж. – Верно.

Ж.-П. С. – … и которое, справедливо говоря, не является автобиографией в традиционном смысле.

10:08. Э. Дж. – За исключением «Детства», это нужно отметить. Но в отношении остального, романов и других текстов – нет. Ничего. Хотя если знать, то можно найти отсылки. Грубо говоря, нельзя утверждать, что книги Натали Саррот рассказывают о её жизни в романизированном виде. И не имеет смысла заявлять, что мы бы там нашли ключи к её творчеству. Но в течение многих лет меня поражал тот факт, что контекст, в котором писала Натали Саррот, настолько изменился, что стоило воссоздать мир, в котором её книги появились. Я это начала осознавать, работая над изданием в «Плеяде», потому что она упомянула авторов, которых читали в начале века. И это были не те авторы, которых читали в 50-е, 60-е, 70-е годы, когда к ней начала приходить известность. А эта писательница… Я говорю «писательница», и ей бы это слово не понравилось. Да, ей бы не понравилось, но так говорят в наши дни. (Считаю, что его использование обосновано, т.к. употребляется по отношению к женщине.) Так, в качестве писательницы она принадлежала к поколению литераторов (мужчин и женщин), которые в основном были её младше. Натали приобщилась к литературе, получила литературное воспитание гораздо раньше их, о чём может свидетельствовать то, что она пишет, особенно её критические работы. Итак, это заставило меня осознать, что я не столь хорошо понимаю творчество Натали Саррот из-за того, что недостаточно понимаю контекст, в котором они появились.

К тому же, прошло 12 лет после смерти Натали Саррот (она умерла в 1999 году, то есть в возрасте 99 лет), и нужно было, как мне казалось, воссоздать мир, в котором она жила, чтобы воздать должное её произведениям. И также дело в том, что было слишком много таких же преподавателей, как я, которые заставляли читать своих студентов Натали Саррот, говоря: «Вот текст, который мы будем анализировать. Существуют правила анализа…». И возможно, это не лучший способ, чтобы читатели полюбили книги Натали Саррот.

Я также отметила, что о Натали Саррот говорят меньше, чем при жизни, и поэтому сказала себе, что люди могли бы вновь заинтересоваться Натали благодаря биографии, которая представила бы её живой, какой я её знала (я с ней встречалась в конце её жизни). Я была знакома с ней при жизни, и это была очень «живая» женщина, не так ли? И я хотела представить Натали Саррот живым человеком, для которого книги были замыслом, важность которого можно понять благодаря её высказываниям. Человеком, имеющим задумку, которую она хотела осуществить и исполнением которой никогда не была удовлетворена. Она не изобретала тексты, чтобы наводить тоску на студентов, если так угодно.

29:27 Ж.-П. С. – Не могли бы Вы рассказать нам об испытаниях, которые пришлись на долю Натали Саррот во время Второй мировой войны? Она публикует «Тропизмы» накануне Второй мировой войны, а потом происходит то, о чём вы все знаете – 1939 год, поражение, статус евреев и т.д. Можете ли Вы нам кратко описать, что с ней произойдёт и что она будет об этом думать в тот момент и уже после окончания войны? Для меня было невероятным открытием узнать то, что случится с ней и её мужем, потому что (скажу кратко) семья совершила ошибку, пойдя в комиссариат и объявив о своём еврейском происхождении, и последствия этого шага будет очень тяжёлыми.

30:10. Э. Дж. – Да, отец Натали Саррот сказал, что ему не стыдно быть евреем и, если его просят объявить о своём происхождении, он готов это сделать. Муж Натали Саррот (они поженились в возрасте 23 лет, т.е. в 1923 году[2]), мать которого также была русской еврейкой и которую он рано потерял, очень сильно отговаривал её объявлять себя, но она настояла, чтобы сопровождать своего отца. И они оба сообщили о своём происхождении, потому что, как они говорили, это было правдой, они ­– евреи и им нечего скрывать, они хотят объявить себя, если так нужно.

Отец Натали, как только устанавливаются антисемитские меры, вынужден передать свой завод (у него был завод по производству красителей), доверить его «арийскому» коллеге (потому что нужно было, так сказать, «ариизировать» торговые предприятия и все виды деятельности, принадлежащие евреям). Он доверил своё дело коллеге, которого, кстати, звали Демарто. Не знаю, в курсе ли вы, что второй роман Натали Саррот называется «Мартеро»? Вот и возможная отсылка: в романе речь идёт о том, чтобы доверить покупку дома коллеге, который ведёт себя немного подозрительно, и порой непонятно, что хочет. Это было отступление. Отец бежит в Швейцарию, возвращается в Швейцарию, с которой он познакомился во время учёбы в Женеве, и хочет, чтобы Натали последовала за ним, чтобы оградить её от антиеврейских мер. Но она не хочет покидать мужа, не хочет покидать трёх дочерей, не хочет уезжать с дочерьми в Швейцарию, т.е. остаётся.

32:25. Ж.-П. С. – В каком году родились её дочери?

32:27. Э. Дж. – Они родились в 1927, 1930 и 1933 гг., то есть были ещё достаточно малы. Но она узна́ет, что не так-то просто быть еврейкой во время оккупации. В 1941 году Натали едет провести летний отпуск в деревню под названием Жанври[3]. Это недалеко от Жиф-сюр-Ивет. Моя приятельница живёт в Жиф-сюр-Ивет, и благодаря ей я посетила деревню Жанври и нашла дом, в котором Натали пряталась. На самом деле, она не пряталась и никогда не хотела носить жёлтую звезду, т.е. для жителей деревни это была обычная дама из среднего класса, которая жила там с дочерьми. Но её сосед булочник был стукачом, он доносил на всех подряд, будь то евреи или нет. И он рассказал даме, которая держала деревенское кафе (куда Натали ходила писать уже во время оккупации), что он подозревает, что Натали – еврейка, и собирается прояснить этот вопрос в префектуре. Хозяйка кафе рассказала Натали: «Уверена: то, что он говорит, – полная ерунда». И та ей ответила: «Да, конечно, полная ерунда». Был выходной, и приехал Реймон, который уезжал на работу (он работал адвокатом в Париже) …

34:15. Ж.-П. С. – Они оба работали адвокатами в Париже, хотя она выступала в суде очень мало…

34:20. Э. Дж. – Да, действительно, её исключили из коллегии адвокатов, не помню точно, в 1938 или 1939 году[4], потому что её отец был «иностранцем». Формально «русский», «иностранец» означало для адвокатов, для коллегии «еврей». Прямо об этом не говорили.

Итак, Реймон вернулся и сказал: «Нужно срочно уезжать». И они поехали в соседнюю деревню, чтобы позвонить друзьям и попросить их: «Вы можете позвонить в деревенское кафе и сказать, что мать Натали серьёзно больна и нам нужно срочно возвращаться?». Таким образом, они смогли уехать раньше, чем подлый булочник пошёл в префектуру «внести в дело ясность», как он утверждал. С этого момента положение становится серьёзным, потому что Натали Саррот знала, что её может искать Гестапо. Она едет к друзьям, между прочим евреям, и прячется в некоторое время у них, зная, что это очень опасно для них самих. Она снимает комнату, а дети возвращаются с отцом. Сначала Натали прячется там, а затем благодаря приятельнице, не еврейке, но левых взглядов, впоследствии ставшей коммунисткой, находит место, где живёт более года под чужим «нееврейским» именем. Она жила с двумя из своих дочерей, потому что старшая уже училась в лицее.

В то же время Натали и её муж развелись, потому что Реймон не мог исполнять обязанности адвоката, если сам считался евреем. А быть евреем – значит иметь более двух… двух или трёх бабушек либо дедушек еврейского происхождения…

Ж.-П. С. – Двух.

Э. Дж. – Проблема была в том, что у Реймона была мать-еврейка, которая, правда, уже умерла. В то время быть женатым на еврейке и иметь мать-еврейку представляло проблему. Он становился евреем, даже не объявляя себя таковым. Итак, было принято решение развестись, можно сказать, полюбовно, для госорганов. Разведясь с Натали (если она еврейка, тем хуже для неё), Реймон в некотором роде был спасён. Но к несчастью, фамилия Реймона …

37:28 Ж.-П. С. – Удивителен тот факт, что, будучи оба адвокатами, они сами составили документы для юридического обоснования развода. Вот чём оборачивается их профессия, они используют адвокатский талант, чтобы написать письма, чтобы обвинить.

37:45. Э. Дж. – Да, а Натали и свой талант романистки: чтобы развестись, она насочиняла для другого адвоката, который занимался бракоразводным процессом, насколько Реймон вёл себя недостойно. В те времена нельзя было развестись полюбовно, нужны были невообразимые письма от одного к другому. Итак, именно Натали составила это письмо, в котором говорились ужасные вещи и которое, вероятно, Реймон и подписал. Жаль, что мы никогда не узнаем, что было в том письме. Оно затерялось, но было настолько убедительно, что тот адвокат сказал после войны, когда обнаружилось, что ничего не было и это была хорошая семья, и между ними были прекрасные отношения, что он никак не мог отделаться от образа Реймона, созданного Натали в том письме.

Но вышло так, что фамилия Реймона Саррота[5] была похожа на фамилию адвоката, который защищал коммунистов-участников Сопротивления. Этого человека звали Сарот[6]. Можно предположить, что, читая список фамилий неугодных адвокатов, главным образом евреев, но также и коммунистов, и заглянув в реестр адвокатов, могли найти Реймона Саррота. И вместо того, чтобы искать господина Сарота, нагрянули в квартиру Реймона и Натали Саррот со словами: «Мы Вас забираем». На тот момент нужны были доказательства, что Реймон не еврей. Не так-то просто, потому что его мать ею была. Поэтому Реймон отправился в Дранси[7] вместе с 41–42 другими адвокатами, в основном евреями, и должен был доказать, что он им не являлся. Потребовалось ждать месяцы, но знакомые евреи, которые были активными участниками Сопротивления и тайно подделывали документы, смогли сделать поддельное свидетельство о крещении в России для матери Реймона, которая никогда не была крещена и действительно была еврейкой. И именно так он смог выйти из Дранси. Натали едва не потеряла мужа, которого могли депортировать, который мог как большинство их знакомых погибнуть в лагерях. Итак, это имело к ней прямое отношение, но она никогда не упоминала данный эпизод.


[1] «Против Сент-Бёва» – сборник литературной критики Марселя Пруста, который был опубликован посмертно, в 1954 г. (Здесь и далее – прим. пер.)

[2] Реймон был младше Натали на 2 года, на момент свадьбы (в июле 1925 года) Натали было 25 лет.

[3] Жанври находится в 28 км на юго-запад от Парижа.

[4] В декабре 1940 г.

[5] Sarraute.

[6] Sarotte.

[7] Дранси – нацистский концентрационный лагерь и транзитный пункт для отправки в лагеря смерти, существовавший в 1941–1944 гг. в одноимённом пригороде Парижа.